Как российский бизнес использует санкции для ухода от обязательств

Кейс компании «Гибкая Керамика Фоми». Интервью с Александром Халаевым, руководителем юридического агентства «Балталекс».

В последние годы санкционные ограничения стали для российского бизнеса не только экономическим вызовом, но и новым инструментом для уклонения от договорных обязанностей. В интервью с Александром Халаевым, руководителем юридического агентства «Балталекс», разбирается конкретный кейс компании «Гибкая Керамика Фоми», которая, получив зарубежную продукцию, отказалась выполнять финансовые обязательства, сославшись на санкции. В интервью обсуждается, насколько реальны такие препятствия или же это лишь удобные оправдания, выявляются пробелы в российской судебной системе и возможные меры против злоупотреблений. Халаев анализирует влияние подобных схем на строительный рынок, международные отношения и деловой климат в России.

Руслан Гиндуллин: Компания «Гибкая Керамика Фоми» получила заказанную продукцию, но платить за нее не спешит, мотивируя это тем, что санкции мешают провести международный платеж. При этом внутри России фирма успешно работает и заключает новые контракты. Санкции – действительно непреодолимый барьер или просто удобный предлог, чтобы уклониться от своих обязательств?

Александр Халаев: Санкции действительно создают сложности, особенно в части международных расчетов, но главный вопрос – являются ли эти сложности непреодолимыми. В данном случае компания уже проводила тестовые платежи ранее, что подтверждает наличие механизмов расчетов. Кроме того, ей предлагали альтернативу – произвести расчет в рублях. На практике даже при жестких ограничениях находятся способы выполнить обязательства: расчеты через юани, криптовалюты или посредников. Так что ссылка на санкции здесь выглядит скорее как удобный инструмент для уклонения от выплат, нежели как объективное препятствие.

Руслан Гиндуллин: Российские суды отказались рассматривать ваш иск, сославшись на арбитражную оговорку в контракте: дескать, спор должны рассматривать по регламенту международного арбитража (ICC), а он сейчас де-факто недоступен для российских компаний. Выходит, формально всё правильно, а по сути – правосудия нет. Насколько оправдан такой бюрократический подход наших судей? Это пробел в законодательстве или нежелание системы защищать кредитора?

Александр Халаев: Судебная система должна быть инструментом правосудия, а не бюрократическим фильтром. Если из-за внешних обстоятельств оговоренный международный арбитраж недоступен, российский суд обязан принять дело к производству. Иначе образуется правовой вакуум, в котором добросовестный кредитор остается без защиты. Здесь мы видим не просто техническую недоработку закона, а фактический отказ в правосудии. Подобный формализм играет на руку недобросовестному должнику, поощряет его поведение и подрывает доверие к судебной системе.

Руслан Гиндуллин: Китайские владельцы бренда PHOMI, по имеющейся информации, в курсе всей этой истории, но предпочитают не вмешиваться. В китайской деловой культуре репутация – ключевой фактор успеха. Почему же они молчат? Насколько критична их реакция для защиты бренда и принуждения российского партнера выполнить обязательства? Что, на ваш взгляд, могло бы побудить их перейти от бездействия к решительным действиям?

Александр Халаев: В Китае деловая репутация действительно имеет первостепенное значение. Если китайские партнеры осознают, что их бренд вовлечен в схему уклонения от обязательств, это серьезно отразится на их отношении к ситуации. Восточная бизнес-культура уделяет большое внимание доверию и порядочности. Пока что, возможно, они рассчитывают, что конфликт разрешится без их вмешательства. Однако их активное участие могло бы стать переломным моментом: владельцы бренда способны либо ужесточить условия сотрудничества, либо вовсе пересмотреть отношения с недобросовестным партнером. К тому же китайские компании стремятся избегать ущерба своему международному имиджу. Если история получит огласку и давление со стороны иностранных контрагентов усилится, велика вероятность, что китайская сторона почувствует необходимость вмешаться ради сохранения репутации бренда.

Руслан Гиндуллин: Парадоксально, но скандал скандалом, а компания Сперанского по продаже китайской гибкой керамики продолжает активно работать на российском строительном рынке. Материалы PHOMI по-прежнему используются на стройках – от частных коттеджей до многоквартирных домов, в том числе на региональных проектах. Насколько опасны такие прецеденты для всего строительного сектора? Как подобные истории влияют на доверие участников рынка? И что заказчики, особенно государственные, могут сделать, чтобы не оказаться заложниками недобросовестных подрядчиков?

Александр Халаев: Нарушение обязательств в строительстве чревато серьезными последствиями. Во-первых, это подрывает доверие между участниками рынка. Если поставщики не получают оплату, они становятся менее склонны к сотрудничеству, закладывают риски неплатежей в цену услуг и материалов, а сроки реализации проектов растягиваются. Во-вторых, страдают конечные потребители и инвесторы: недобросовестные компании могут оставить объекты недостроенными или искать более дешевые, менее качественные материалы, что влияет на безопасность и долговечность зданий.

Заказчики – особенно государственные – вынуждены тщательнее проверять деловую репутацию подрядчиков. Стоит изучать историю судебных споров компании, отзывы предыдущих партнеров, ее финансовую отчетность. В некоторых странах существуют «черные списки» фирм с сомнительной репутацией. Если внедрить подобные механизмы в России и активно ими пользоваться, можно минимизировать риски, отсеивать ненадежных игроков и повышать прозрачность в отрасли.

Руслан Гиндуллин: Ваш случай наглядно показал, как контрактная лазейка – арбитражная оговорка – превращается в тупик для кредитора и щит для должника. Насколько часто компании прибегают к подобным ухищрениям? Какие еще юридические лазейки используют недобросовестные должники, чтобы тянуть время и уклоняться от выплат? И к чему приводит такое «творчество» для делового климата в целом?

Александр Халаев: К сожалению, в условиях санкционного давления подобные схемы не редкость. Должники пользуются разными юридическими уловками, чтобы затруднить взыскание долга. Один из распространенных приемов – прописать в договоре арбитраж в юрисдикции, которая при текущих условиях стала недоступной для кредитора. Мы уже обсудили, как это блокирует возможности взыскания. Другие тянут время, заявляя о наступлении форс-мажора при малейшем намеке на санкции или другие внешние факторы, хотя реальные пути исполнения обязательств существуют.

Такие действия позволяют недобросовестным компаниям выигрывать время и, нередко, вынуждать кредиторов соглашаться на невыгодную реструктуризацию долга или банальный дисконт. В долгосрочной перспективе широкое распространение таких лазеек разъедает деловой климат. Растет недоверие: каждый начинает опасаться, что партнер в трудный момент сбросит ответственность, прикрывшись формальностями. Для рынка это означает повышенные риски, а значит – более высокие цены, меньшую готовность инвестировать и общую нервозность в бизнес-среде.

Руслан Гиндуллин: Давайте представим худший сценарий. Если компании смогут безнаказанно уклоняться от выполнения контрактов, и такие схемы массово пойдут в ход, что станет со строительной отраслью через несколько лет? Цены вырастут? Добросовестные игроки вынуждены будут усложнять условия сотрудничества или вовсе уйти с рынка?

Александр Халаев: Если оставить все как есть, строительный рынок действительно столкнется с тяжелыми последствиями. Прежде всего, вырастут издержки: поставщики и подрядчики, закладывая риск невыплат, начнут повышать цены и требовать более серьезные гарантии – авансовые платежи, залоги, страховки. Это автоматически удорожит проекты и сузит круг участников, допущенных к большим контрактам, ведь не у всех будут ресурсы для дополнительных гарантий.

Инвестиционная привлекательность отрасли тоже пострадает. Финансирование станет труднодоступным: банки и инвесторы, опасаясь распространения недобросовестной практики, будут обходить стороной высокорискованные стройки или поднимут стоимость кредитов. В итоге надежные, добросовестные компании окажутся в менее выгодном положении по сравнению с теми, кто успешно пользуется лазейками. Честным игрокам придется либо выработать дополнительные механизмы защиты, либо вовсе уйти с рынка, уступив место тем, чья бизнес-модель строится на обходе правил.

Без серьезных мер регулирования такая тенденция подорвет доверие ко всей строительной отрасли. Одновременно вырастет нагрузка на суды и надзорные органы, которым придется разбираться с валом конфликтов и банкротств. Если не пресечь злоупотребления, рынок станет еще более нестабильным и подверженным финансовым рискам.

Руслан Гиндуллин: Можно ли решить проблему на законодательном уровне? Какие изменения в законах позволили бы эффективнее защищать права кредиторов в условиях санкций? Как отсеять случаи, когда компания лишь прикрывается разговорами о «невозможности платежей»? Может быть, есть зарубежный опыт, который стоило бы перенять?

Александр Халаев: Законодательные изменения необходимы. Прежде всего, надо прямо закрепить право российских судов рассматривать споры, если оговоренный в контракте иностранный арбитраж фактически недоступен из-за санкций или иных чрезвычайных обстоятельств. Четкие критерии должны позволять суду определить, что разбирательство за границей невозможно, и взять дело в свою юрисдикцию – чтобы кредитор не оставался вовсе без защиты.

Важно также ввести строгий контроль за ссылками на санкции как на причину невыполнения обязательств. Если компания утверждает, что не может заплатить из-за санкций, пусть подкрепит это доказательствами: официальным отказом банка провести платеж, заключением профильного регулятора, аудиторским отчетом. Одних слов о «санкционных барьерах» недостаточно. Это снизит простор для манипуляций.

Что касается международного опыта – в некоторых юрисдикциях, например, существуют системы страхования рисков невыполнения контрактов, а также суровые штрафные санкции для тех, кто злоупотребляет форс-мажорными оговорками. Такие меры стимулируют компании выполнять договоренности, даже когда внешние условия усложняются. Аналогичные инструменты стоило бы рассмотреть и в России, адаптировав под наши реалии. Это повысило бы прозрачность и дисциплину в бизнесе.

Руслан Гиндуллин: Судебное разбирательство тянется, и складывается впечатление, что Фемида не спешит вмешиваться. Ваше агентство, тем не менее, не опускает руки. Если суды буксуют, какие альтернативные рычаги влияния вы видите? Стоит ли выносить конфликт в публичную плоскость — через прессу, профессиональные объединения, социальные сети? Может ли репутационный удар и давление со стороны бизнес-сообщества заставить компанию-должника шевелиться? Известны ведь случаи, когда сила общественного мнения меняла корпоративное поведение.

Александр Халаев: Совершенно верно. Общественное внимание – один из наиболее действенных инструментов в подобных ситуациях. Репутация для компании – это не пустой звук, а ощутимый актив, влияющий на прибыль. Если имидж фирмы оказывается под ударом из-за отказа выполнять обязательства, рано или поздно руководство вынуждено реагировать, чтобы не потерять клиентов и партнеров.

Огласка через независимые СМИ, отраслевые ассоциации или даже просто распространение информации в профессиональных сообществах может резко повысить давление на должника. В сферах вроде строительства репутация критически важна: ни девелоперы, ни госзаказчики не хотят работать с компанией, о которой ходят дурные слухи. В мировой практике немало случаев, когда именно резонанс в прессе и соцсетях заставлял компании менять позицию, исполнять обещанное, лишь бы остановить репутационный кризис.

Кроме того, бизнес-сообщество само по себе может влиять на непорядочных игроков. Профессиональные объединения, торгово-промышленные палаты, отраслевые союзы – все эти структуры способны вводить неформальные санкции: например, рекомендовать членам не иметь дел с определенной фирмой, исключать ее из партнерских программ, лишать доступа к отраслевым мероприятиям. Если, к примеру, Фасадный союз России (в котором, к слову, состоят компании, связанные с PHOMI Сперанского) займёт принципиальную позицию, это станет для должника серьезным сигналом. Таким образом, сочетание юридического давления, общественного резонанса и внутриотраслевого бойкота может оказаться весьма эффективным против недобросовестных практик.

Руслан Гиндуллин: Если проблему не решить, велика вероятность, что китайские поставщики пересмотрят отношение к российским партнерам. Чего нам ждать в таком случае? Китайские производители ужесточат проверки надежности контрагентов, потребуют стопроцентной предоплаты, пропишут драконовские штрафы за просрочку платежей? Чем подобное охлаждение грозит для российско-китайских торговых связей в строительной сфере? Если истории вроде ситуации с PHOMI станут массовыми, не получим ли мы дефицит важных материалов и рост цен? Насколько реально, что российскому бизнесу придется искать поставщиков в других странах?

Александр Халаев: Если ситуация зайдет в тупик, китайские производители, безусловно, ужесточат условия работы с российскими компаниями. Прежде всего, они усилят проверку репутации и платежеспособности потенциальных партнеров из России. Фирмы, которые допускали просрочки или уклонялись от платежей, рискуют столкнуться с жесткими требованиями: полная предоплата, дополнительные банковские гарантии, а то и вовсе отказ от заключения контрактов.

Кроме того, китайская сторона может начать включать в договоры более строгие штрафные санкции за нарушение сроков оплаты. Для российских покупателей это означает удорожание сотрудничества: придется закладывать финансовые резервы под возможные штрафы, привлекать более дорогое финансирование. В конечном счете, подобные меры отразятся на всей цепочке поставок – получить критически важные материалы и технологии станет сложнее и дороже.

Если такие случаи, как с «Гибкой Керамикой Фоми», станут системным явлением, пострадают обе стороны, но российской – придется особенно тяжело. Китайские компании начнут с большой осторожностью относиться к любым российским заказам. Объемы торговли могут снизиться, ассортимент доступных материалов сократится. Российскому бизнесу, особенно в высокотехнологичных сегментах стройиндустрии, будет непросто быстро найти альтернативу китайским поставкам – это потребует времени и денег. Таким образом, злоупотребление текущими лазейками сегодня может вылиться в серьезные барьеры для отрасли завтра.

Руслан Гиндуллин: Вы уже упоминали, что без изменений в правилах игра останется нечестной. Если конкретнее – какие законодательные меры нужны, чтобы подобные споры решались быстрее и справедливее? Может быть, стоит упростить принудительное исполнение решений суда, если иностранный арбитраж недоступен? Нужен ли нам свой аналог международного коммерческого суда, который разбирал бы такие конфликты оперативно на национальной территории?

Александр Халаев: Прежде всего, следует чётко прописать в законодательстве: если международный арбитраж недоступен по независящим от сторон причинам, спор может и должен рассматриваться российским судом. Это избавит нас от ситуации, когда кредитор остаётся ни с чем из-за внешних ограничений. Судебная система должна иметь право подхватить выпадающие дела, не дожидаясь изменений в контракте или доброй воли должника.

Также необходимы механизмы контроля за теми, кто пытается прикрыться санкциями без достаточных оснований. Я уже говорил: нужны убедительные доказательства невозможности платежа. Простых заявлений быть не должно достаточно, иначе любой должник станет на автомате ссылаться на санкции.

Стоит подумать и о создании специализированных инструментов для таких случаев. В ряде стран существуют, по сути, отдельные коммерческие суды или арбитражные палаты, которые занимаются оперативным разбирательством международных коммерческих споров. Возможно, имеет смысл учредить что-то подобное и у нас, адаптировав под российскую юрисдикцию. Такой механизм позволил бы разгружать общие суды и давать бизнесу возможность получить решение быстрее, даже когда стандартные пути заблокированы. Любая инициатива в этом направлении – будь то специальная платформа при Торгово-промышленной палате или новый закон о международном арбитраже в РФ – повысила бы доверие к нашей судебной системе. Главное, чтобы у добросовестных участников рынка всегда оставался реальный способ защиты своих прав.

Случай с «Гибкой Керамикой Фоми» наглядно демонстрирует, насколько тонка грань между объективными сложностями и умышленным манипулированием обстоятельствами. Использование санкций как оправдания для невыполнения своих обязательств ставит под угрозу не только отдельные сделки, но и доверие к рынку в целом. Решения, принятые сегодня, определят, станет ли экономика более прозрачной и справедливой или превратится в среду, где недобросовестные игроки диктуют правила. Вопрос лишь в том, готовы ли и бизнес, и государство всерьез взяться за устранение системных пробелов или предпочтут оставить лазейки для дальнейшего использования.