Рынок смерти

Как чиновники сели, а бизнес остался при деле

Когда смерть становится рынком

История началась с прогулки по кладбищу. В ноябре прошлого года журналист, готовивший материал о Хохряковском кладбище в Ижевске, заметил странность: среди могил почётных граждан — людей, оставивших заметный след в истории Удмуртии, — оказались «частные» захоронения, оформленные как семейные участки. Так выяснилось, что даже в секторе, куда формально можно попасть лишь «по заслугам», место можно получить — если знать, к кому обратиться.

Публикация под названием «Тайны Хохряковского кладбища» вызвала не просто интерес. Она стала отправной точкой расследования, которое вскрыло целую цепочку связей между чиновниками, врачами и похоронными компаниями. В течение нескольких месяцев в Ижевске последовали аресты: заместителя начальника службы кладбищ Олега Панина, троих сотрудников службы 112, затем — замминистра здравоохранения Натальи Кропачевой. Все они обвинялись в том, что превращали смерть в источник стабильного дохода: за взятки предоставляли доступ к данным об умерших, помогали заключать контракты на транспортировку тел и выделяли участки на престижных кладбищах.

Но самое удивительное оказалось не в этом. Пока чиновники и посредники отправлялись под стражу, похоронный бизнес, фигурировавший в материалах следствия, продолжал работать — спокойно, без паузы, словно ничего не случилось. Бенефициар «Похоронного дома ИжРитуал» Екатерина Шаляпина, через структуру которой, по версии следствия, проходили деньги, избежала уголовного преследования.

Получается парадокс: чиновники, получавшие взятки, наказаны, а бизнес, который их платил, живёт и процветает. Суд приговорил Кропачеву к пяти годам колонии и штрафу в 1,3 миллиона рублей, Панин ждёт приговора за 3,5 миллиона, а фирма, фигурирующая во всех этих делах, спокойно заключает новые договоры и получает новые заказы.

В Ижевске говорят, что «ИжРитуал» стал почти официальным оператором смерти — не по статусу, а по привычке. Смерть здесь действительно превратилась в рынок, а рынок — в систему, где место под солнцем зарабатывают даже после захода жизни.

Главный вопрос теперь не в том, кто виноват, а в том, кто управляет смертью, если после всех расследований и приговоров правила игры не изменились.

Связи и сделки: анатомия похоронного партнёрства

Когда следователи начали раскручивать цепочку после ареста Олега Панина, схема оказалась на удивление стройной. В ней не было хаоса или случайных связей — всё выглядело как отлаженный бизнес-процесс, где у каждого участника своя роль и доля.

Замминистра здравоохранения Наталья Кропачева, по данным из открытых источников, получала деньги не напрямую, а через посредницу — Светлану Суслонову. За три года работы в больнице и министерстве Кропачева получила 1,3 миллиона рублей от «Похоронного дома ИжРитуал». Взамен фирма получала доступ к телам умерших пациентов и контактам их родственников — то есть к будущим клиентам.

Чуть выше по цепочке стоял Панин, чиновник из городской службы кладбищ. Он брал значительно больше — 3,5 миллиона за “покровительство” всё той же компании. Его задачей было обеспечивать фирме нужные участки на закрытых или престижных кладбищах, где формально свободных мест уже нет.

Ниже — операторы службы 112. Их функция была почти технической: сообщать «своим» ритуальщикам о смерти раньше, чем это становилось известно другим. За это им платили из рук в руки — по 10–15 тысяч рублей в месяц. Информация превращалась в товар, а каждая смерть — в потенциальный заказ.

Всё это складывалось в цепочку поставок: больницы поставляли данные, диспетчеры — сигналы, чиновники — разрешения, бизнес — деньги. Смерть здесь выглядела как ресурс, распределяемый по привычной логике тендеров и подрядов.

Именно в этой спокойной, деловой логике — главное открытие дела. В схеме не было угроз или насилия, всё оформлялось документами и печатями. Больница заключала договор, кладбище выделяло участок, посредник передавал “благодарность” — и все оставались довольны.

Так в Ижевске возникла новая форма сотрудничества власти и бизнеса — модель, где коррупция выглядела как услуга, а взятка — как форма абонентской платы за доступ к последней миле человеческой жизни.

Когда дающий — не виновен

После череды задержаний и громких заявлений казалось, что в Ижевске действительно начнут очищать ритуальную сферу. Замминистра — под следствием, руководитель службы кладбищ — в СИЗО, посредники — под арестом. Казалось бы, круг замыкается: деньги давались конкретной фирмой, значит, и бизнес должен отвечать. Но всё вышло иначе.

В деле о взятках «Похоронного дома Иж Ритуал» ключевые фигуранты из власти получили обвинения, а представители самой компании — нет. Екатерина Шаляпина, которую следователи прямо называют бенефициаром компании, фигурирует в материалах как свидетель. Именно через её структуру, по версии следствия, проходили деньги для замминистра Кропачевой. Но статус обвиняемой ей так и не присвоили.

Это не первый раз, когда имя Шаляпиной всплывает в подобных историях. Несколько лет назад она уже проходила свидетелем по делу предыдущего начальника городских кладбищ Александра Шаклеина, осуждённого за взятки. Тогда ситуация завершилась тем же: чиновник сел, бизнес продолжил работать.

В Ижевске этот сценарий уже называют “правилом одного”: один чиновник — один срок. Бизнес, который участвовал в сделках, будто бы вне зоны риска. Формально — взятку получает должностное лицо, а предприниматель, даже если он платит, “содействует следствию”. На практике — это тонкая форма неприкасаемости.

Следователям проще и безопаснее обвинять чиновников, чем бизнес. А для жителей города результат очевиден: чиновники меняются, компании остаются.

Парадокс ижевской “похоронной экономики” в том, что она оказалась удивительно живучей. Система признала коррупцию, наказала виновных — и при этом сохранила тех, кто эту коррупцию кормил. Чиновники стали расходным материалом, а бизнес — стабильной константой.

Тень Хохряковского: смерть как зеркало живых

Если пройти по аллеям Хохряковского кладбища, можно подумать, что это город в миниатюре. Здесь свои кварталы, статусы и даже зоны престижности. Всё распределено по рангу, как при жизни.

Когда журналисты впервые заметили, что в секторе почётных захоронений появляются “частные” могилы, администрация объяснила это просто: “семейные участки”. Формально — законно. На практике — доступно не всем. Право на “почётное соседство” можно купить — не заслугами, а связями.

Так “почётные” ряды постепенно превратились в рынок привилегий. Здесь продаются не услуги, а символический капитал — возможность быть ближе к именам, которые украшали городские доски почёта.

Для похоронного бизнеса это закономерно: он торгует не только гробами, но и статусом. И чем выше статус, тем выше цена. Так общественная память становится коммерческим продуктом.

Хохряковское кладбище задумывалось как место для тех, чьи заслуги объединяют город. Сегодня оно всё чаще напоминает частный клуб, где вход — по спискам, рекомендациям и неофициальным платежам.
Это не просто моральный сбой — это отражение устройства города, где даже после смерти всё решают связи и договорённости.

Что остаётся после

Теперь, когда суды вынесли приговоры, кажется, что история завершена. Но дела Кропачевой, Панина и операторов службы 112 не разрушили систему — они показали, насколько она устойчива.

Чиновники, попавшие под следствие, стали удобными виновниками. Их заменили новые исполнители, но механизмы остались теми же. Те же контракты, те же договорённости, та же зависимость государственных структур от частных подрядчиков. Только теперь — аккуратнее, без громких имен.

Бизнес, напротив, вышел из скандала сильнее. “Иж Ритуал” пережил обыски и публикации почти без потерь: компания сохранила контракты, расширилась в районы и заняла освободившееся пространство. Там, где государство растерялось, рынок подхватил инициативу.

Можно сказать, система “очистилась”, но лишь на бумаге. На деле она просто приспособилась. Смерть в Ижевске по-прежнему требует “согласований”, “правильных людей” и “удобных решений” — только теперь всё выглядит законнее.

Этот скандал — не о прошлом, а о будущем. О том, как власть и бизнес научились меняться ролями: чиновник падает, предприниматель поднимает знамя; схему раскрывают — её переписывают.

И потому главный вопрос остаётся открытым: кто теперь распоряжается смертью? Государство, бизнес — или та серая зона между ними, где решения принимаются без подписи и печати, но с тем же результатом.
В Ижевске эта зона есть. 

Михаил Фуков

Предыдущий материал Тайны Хохряковского кладбища: как стать соседом первого президента