НДС как он есть. Часть 2: маршрут Проактив

Пролог

ООО «Проактив» — типичная российская загадка. Компания со скромным офисом в Подмосковье, пятью сотрудниками и видимой специализацией на металлических конструкциях за 2024 год провела через себя более 300 миллионов рублей. Впрочем, всё это не вызывает удивления у тех, кто знаком с феноменом «трафика НДС». Удивительно другое: фирма до сих пор жива, счета не заблокированы, регулятор молчит, банк сотрудничает, а в публичной документации значится чистая прибыль в 12 миллионов. На бумаге — добропорядочное малое предприятие. В реальности — юрлицо-протокол, работа которого безнадёжно оторвана от физического производства.

НДС-схемы в России давно вышли из эпохи однодневок и юридических декораций. Теперь это — долгосрочная игра с архитектурой. Фирмы вроде «Проактив» становятся узловыми точками в маршрутах, где главное — не продать, а провести. Суть в трафике: юридически оформленные поставки, которые формируют вычеты, но не создают ценности. По сути — бумажный бизнес, работающий в интересах других, более крупных игроков, для которых «Проактив» — просто нужная перемычка в логике отчётности.

Парадокс в том, что формально фирма работает корректно. У неё есть сайт, бухгалтерия, ЭДО, налоговая отчётность и даже небольшой штат. Но если разобрать операции, в них нет ни логистики, ни складской инфраструктуры, ни цепочки потребления. Вместо этого — самовывоз без транспортных следов, предоплата без детализации, и услуга, которая нигде не реализована. Это не бизнес в классическом смысле. Это — интерфейс для других бизнесов. И исчезнуть он должен был давно. Но почему-то не исчез.

Как работает трафик НДС

Финансовая отчётность «Проактив» демонстрирует стабильный рост выручки, приличную чистую прибыль и формальную прозрачность. Но этот фасад скрывает совершенно иное назначение компании. Она не производит, а циркулирует. Её главная функция — быть временным носителем налогового следа, позволяя обосновывать вычеты у других участников схемы. Это не «входящий НДС» в привычном понимании, а сложная логистика бумаги: формальные поставки, формальные акты, формальные услуги — и ничего, что можно пощупать или проверить.

Поставки зачастую оформляются как «самовывоз», при этом отсутствуют транспортные документы, детализация маршрутов, сторонние подрядчики по логистике. Это исключает даже потенциальную возможность подтвердить факт реального перемещения товара. Всё построено на доверии к внешнему виду сделки: есть печать, подпись, ЭДО — значит, всё в порядке. Именно поэтому такие структуры живут дольше, чем однодневки: они умеют имитировать «деловую активность» так, чтобы не сразу попадать под алгоритмический надзор.

Собственно, в этом и смысл трафика: провести деньги через компанию, оставив в ней минимум маржи и максимум иллюзии. Она существует до тех пор, пока остаётся статистически «нормальной» — небольшая налоговая нагрузка, умеренная прибыль, несколько сотрудников, минимальные долги. Когда становится слишком заметной, её меняют. Это и произошло летом 2024 года, когда Александр Соснин вывел себя из структуры, передав фирму Алексею Каращуку. Последний — без публичной деловой истории, что делает его идеальным номиналом.

Но возникает новый вопрос: если и Соснин был не хозяином, а звеном, кто тогда управляет схемой в целом? Возможно, Бобылков, учредитель с самого начала, покинувший фирму в 2022 году, но всё ещё фигурирующий в смежных проектах. Или совсем иной бенефициар, чьё имя в выписках не значится вовсе. Пока же ясно одно: «Проактив» не исполняет функций бизнеса, она исполняет роль. А такие роли, как известно, меняются быстро — но сценарий остаётся прежним.

Кто несёт удар

Для участников рынка, работающих с «Проактив», трафик оборачивается не оптимизацией, а долговой ловушкой. Один из поставщиков — индивидуальный предприниматель из Владимира — сообщил, что отгружал инженерную сантехнику по предоплате. Самовывоз, конечно же. На первый взгляд — стандартная операция. Но в логике «налоговой камеры» — это лакуна. Нет транспортных документов, нет логистического следа, нет гарантии, что товар действительно покинул склад, а не остался в таблице Excel.

ФНС сегодня охотится не за схемами — за следствиями. Когда вычет заявлен, но не подтверждён фактом поставки, регистрируются цепочки. И если одна из компаний в цепочке оказывается такой, как «Проактив», вопросы возникают ко всем остальным. Камеральная проверка оборачивается блокировкой счетов, доначислением налога, отказом в вычете — и это ещё без уголовных перспектив. Проблема в том, что отвечать будет не Каращук. И не Соснин, если он и правда был лишь транзитным управляющим. А те, кто имел неосторожность назвать их «проверенными партнёрами».

Схема, выстроенная на фиктивной активности, до поры защищается формальностью. Но когда ФНС переходит к содержанию — как это происходит всё чаще — ответственность отцепляется от намерения. Проверяются те, кто подписал, оплатил, поставил в отчётность. Даже если они не знали, даже если у них реальные склады и реальные сотрудники. Именно потому теперь под прицелом не только «Проактив», но и все, кто имел с ним дело. В том числе — корпоративные структуры федеральных холдингов, чьи ответы на редакционные запросы пока в пути.

Чужая ответственность

Чем глубже погружаешься в схему, тем отчётливее видно: налоговое право в России больше не делает различий между умыслом и беспечностью. Сам факт участия в сделке с «ненастоящим» контрагентом может стать основанием для обвинения в недобросовестности. Достаточно не проявить должную осмотрительность, чтобы оказаться в эпицентре налоговой рекультивации. Под управлением Соснина, «Проактив» активно вёл внешние отношения, и потому на скамье для объяснений могут оказаться не только его текущие, но и прошлые партнёры.

Больше всего это тревожит малые и средние компании, которые работали «по предоплате», ориентируясь на привычную внешнюю вежливость и формальную корректность. Но тревожнее — если под удар попадут крупные корпоративные структуры, в том числе дочерние организации с госконтрактами. Особенно если окажется, что схема «трафика НДС» использовалась не стихийно, а системно. Пока часть из них уклоняется от комментариев, но запросы редакции уже отправлены. И если эти компании действительно были связаны с «Проактив» в период активного трафика, у налоговой появится повод расширить рамки проверки.

Судебная практика последних лет показывает: в деле о вычетах виновным становится не тот, кто инициировал, а тот, кто сохранился в контуре. Это и есть логика современной схемы. Номинал исчезает первым. Формальный продавец — вторым. А остаются те, у кого ещё есть активы, контракты, сотрудники и репутация. Именно к ним приходит требование показать, объяснить, подтвердить. И чаще всего — не показать нечего.

Слепой маршрут

Один из парадоксов схем с трафиком НДС — их институциональное бессознательное. Все знают, что это не работает. Но всё равно подписывают. Чиновники сверяют цифры, банки мониторят транзакции, аудиторы ставят галочки, а бухгалтеры выгружают XML. Каждый участник убеждён, что он лишь винтик, и потому не несёт полноты ответственности. Это коллективное самозаблуждение идеально подходит для выстраивания долгоживущих схем — пока кто-то не выходит за маршрут.

Самовывоз, оформленный на бумаге, но не подтверждённый логистикой. Продавец, формально находящийся в другом регионе, но никогда не выезжающий на сделки. Покупатель, не проверяющий ни склад, ни транспорт, ни лицензию поставщика. Всё это уже не частные упущения, а институциональные симптомы. Когда цепочка рвётся, становится ясно: никто ничего не проверял, потому что никто не хотел проверять.

Тот факт, что «Проактив» до сих пор фигурирует в базе действующих предприятий, говорит не о надёжности, а о пробелах в алгоритмах контроля. ИП, корпорации, посредники — все работают «по доверенности», которая строится не на юридической силе, а на знакомстве и канале в мессенджере. Но проверяющий алгоритм — не спрашивает, кто кому «рекомендовал». Он ищет несовпадения: в сроках, в маршрутах, в налогах. И как только находит — вся схема перестаёт быть незаметной.

В этом смысле, продолжать работу с фирмой вроде «Проактив» — это уже не оптимизация. Это акт игнорирования. А в условиях новой налоговой политики — и потенциальное доказательство косвенного умысла.

Невидимый фасилитатор

Ни одна устойчивая схема по трафику НДС не живёт дольше квартала без негласной поддержки. Фирмы с признаками фиктивности, минимальными фондами оплаты труда и расхождениями в налоговой нагрузке не остаются на плаву сами по себе. Подлинной архитектуре трафика всегда сопутствует фигура посредника и фигура посредника с допуском. Именно в этой точке возникает фигура «невидимого фасилитатора» — того, кто может заблаговременно предупредить о проверке, затормозить блокировку, скорректировать алгоритм или просто не заметить аномалию в отчётности.

Слухи о «человеке в системе» — привычный лейтмотив в серой бухгалтерии. Кто-то «звонит в налоговую», кто-то «знает оператора банка», кто-то «может договориться, если что». До последнего момента это воспринимается как элемент неформальной безопасности. Но в условиях роста автоматизированного контроля такой ресурс приобретает стратегическое значение. Там, где живой человек может переопределить сработку СУР АСК-НДС-3, появляется пространство, в котором документ перестаёт быть документом, а риск — риском.

Разговоры о возможном «прикрытии» схемы «Проактив» пока остаются на уровне редакторских гипотез. Но временная устойчивость компании, активная работа счёта и отсутствие регуляторного вмешательства при аномальной налоговой структуре — всё это выглядит как минимум нетипично. Тем более если учесть, что подобные фирмы с похожим оборотом и профилем давно числятся в списках «отключённых». Если в схеме действительно был чиновник, то система перестаёт быть анонимной. Она становится персонализированной. А с этим — куда сложнее бороться.

Параллельная архитектура

В формальной модели налогообложения государство и бизнес действуют по однажды согласованной логике: обязательства с одной стороны, вычеты — с другой, контроль — посередине. Но в реальности за последние десять лет сложилась альтернативная инфраструктура, в которой важнее не выполнение обязательств, а грамотное моделирование их видимости. Эта архитектура живёт по собственным правилам: у неё есть свои рейтинги, свои каналы коммуникации, свои цифровые обёртки. Telegram-чаты заменили юридический консалтинг, а аватары в мессенджерах — контракты и гарантии.

Фирмы вроде «Проактив» встроены в эту систему как транспортный слой. Они не создают, не проектируют, не торгуют — они проводят. Их жизненный цикл — это не производственная логика, а ритм квартальных отчётов. Главное — совпасть с ритмом контрольных событий: подача декларации, проход сверки, перенос сверки, «затишье» в алгоритме. Здесь не нужно создавать стоимость — достаточно не попадать в конфликт с системой.

Именно поэтому параллельная архитектура столь живуча. Она не требует больших инвестиций, не зависит от спроса и предложения, и отлично маскируется под малый бизнес. При этом она имеет высокую маржинальность и минимальные репутационные риски — ведь исчезновение участников встроено в её конструкцию. Для внешнего наблюдателя она напоминает рынок. Для тех, кто в ней участвует, — скорее игру. А для тех, кто попадает под проверку, — поле, где никто не отвечает, но кто-то всегда виноват.

Сделка на выбывание

Схема с номиналами — это не дырка в системе. Это одна из её неофициальных функций. Когда каждый участник ограничивает свою зону ответственности формой — подписью, платёжкой, отгрузкой — исчезновение становится частью делового цикла. Такие фирмы, как «Проактив», не сбой, а альтернатива: они дают возможность сымитировать экономическую активность, не вставая в очередь за реальными обязательствами. Их задача — быть доступными, временными, удобными для замены.

Фигуры в этой системе работают как одноразовые интерфейсы. Бобылков запускает процесс, Соснин выводит на уровень видимости, Каращук — гасит сигналы, оставаясь формально ответственным. Но каждый исчезает, как только появляется угроза реального контакта с государством. При этом создаётся контур лояльности: поставщики и клиенты, участвующие в схеме добровольно или неосознанно, оказываются в положении заложников. У них есть расчётные документы, но нет возможности доказать, что они действительно имели дело с бизнесом, а не с фантомом.

Финансовая логика исчезновения парадоксальна: чем легче фирма растворяется, тем надёжнее её роль в схеме. Это противоречит классической модели институционального доверия, но идеально вписывается в действительность, где подотчётность — это угроза, а не стандарт. Пока юрисдикция строится на контроле формы, не содержания, исчезновение будет не случайностью, а оптимизацией. И исчезать продолжат не только фирмы. Исчезать будет сама возможность что-либо доказать.

Михаил Фуков

НДС как он есть. Часть 1